«Впервые об идее сооружения Мемориального комплекса Памяти жертв фашизма в Змиевской балке я узнал от скульптора Николая Вагановича Аведикова. Видимо, он загорелся этой идеей по своей инициативе, а может, и нет. Он подключил к этому делу архитектора Рубена Иоганесовича Мурадяна, и потом они подключили меня, пришли ко мне и рассказали, что есть такая идея. Этой идеей тогда вдохновились и поддержали ее руководители власти города и области. В частности, много сил вложил в это дело Владимир Иванович Головец. Он тогда был секретарем горкома партии.

​

И Аведиков пригласил в свою творческую бригаду еще двух скульпторов - Бориса Кузьмича и Евгению Федоровну Лапко. Эскизы комплекса и первые идеи сделал Рубен Иоганесович. Потом мы с ним внимательно изучили всю ситуацию. И увидели, что природа как бы сама подсказывает нам композицию. До войны там добывали песок или глину. Но, когда мы приступили к работе, это был уже заброшенный дикий карьер. Прошло уже много лет после войны, восстанавливали Ростов. А во время оккупации, как нам рассказали, в этом карьере фашисты производили массовые расстрелы. Они происходили так: там, на верхней бровке, на краю карьера ставили людей, после расстрелов они падали в карьер. И там, говорят, потом бульдозером, слой за слоем засыпали тела.

​

Поэтому, прежде чем начать проектировать этот комплекс, мы всё-таки старались выяснить, какая там геология, что там есть, что происходит с грунтом. Для этого мы направили туда геологов. К сожалению, когда геологи начали бурить скважины, то там все уходило в кости и в насыпные грунты. И мы решили, что трогать этого не надо. И поэтому было принято такое наше предложение – засыпать то место, где находились основные массы останков погребенных, и сделать такую платформу. Чтобы потом, ставя сооружения, не копать и не тревожить останки. Фундаменты этих знамен и павильона – всё это было поставлено сверху. И приняли такое решение – проходить толщу насыпных грунтов сваями. И на сваях потом бетонировались платформы. А на эти платформы потом поставили надгробия и памятники.

Вот так и получилось. Идея, композиция комплекса, как я уже сказал, вытекала из особенностей рельефа местности и котлована. И когда мы стали разрабатывать эту идею, то у нас появилась такая мысль – поставить пять склоненных знамен, которые символизируют пять лет войны. Между ними были установлены надгробия из красного гранита и платформа. Эту платформу мы назвали «платформа памяти и скорби». Перед террасой расстрела мы сделали входной павильон. Он мыслился как вводная часть зала, в котором были собраны и сохранены документы и фотографии тех лет. Это был траурный зал. Он был облицован изнутри черным гранитом.

 А сверху была видовая площадка. Когда подъезжала экскурсия с посетителями, они выходили на эту площадку и осматривали весь мемориал, который представал как на ладони. Ранее там была широкая лестница, сейчас ее закрыли, потому что вода туда текла и всё разрушалось. Посетители смотрели экспозицию, потом выходили через большие ворота на аллею памяти. В павильоне было сделано окно, типа амбразуры. Это всё напоминало боевой дот, в центре которого в окно просматривалась величественная скульптура. Затем посетители проходили мимо мест погребения. И, пройдя мимо всей этой экспозиции, посетители выходили на мыс. Мы его обработали и решили на нем зажечь вечный огонь. А внизу, прямо под ним, находился этот самый котлован, куда как бы стекала кровь от расстрелянных. Поэтому мы там сделали цветник из красных ярких цветов. И над всей этой композицией доминировала скульптура.

Было предложено много разных идей композиции этой скульптуры, а то, что сделано сейчас, предложил Рубен Иоганесович. В начале он сделал небольшой такой эскизик из пластилина. Мы показали его скульпторам. Это всё понравилось им. И потом уже Аведиков и Лапко сделали модель этой скульптуры. Она и была водружена надо всем этим мемориалом. Таким образом, посетители, отдав дань у Вечного огня, поднимались на «аллею прощания». Эта аллея оконтурила весь этот мемориал. На этом высоком месте должен был быть элемент прощания. И у этой видовой площадки был особый смысл. С этой площадки открывался великолепный вид на панораму нашего города. Мы считали, что люди погибли, как бы не напрасно потому, что жизнь продолжается, и жизнь торжествует. С этой видовой площадки был виден Ростов, который строился и развивался. Это была как бы оптимистическая нота прощания. Там должна была быть гранитная плита, пробитая фонтаном воды. Мы считали, что вода - источник жизни. А этот фонтан, который разливался бы сквозь плиту, символизировал кровь, которая ушла в землю, и вышла вот таким источником. И вот тут посетители отдавали бы уже окончательную дань погибшим. Потом по аллее прощания они выходили на улицу. К сожалению, из этого сценария не вышла вот эта оптимистическая площадка, где должен был быть источник воды. То там не было воды, то потом кончились деньги.

Вдоль всей этой аллеи были посажены два вида растений. Маленький первый ряд – это были елочки, и второй ряд за ними – пирамидальные тополя. То есть мы считали, что в этом почетном карауле стоят, как дети, маленькие елочки, а взрослые – это тополя. Они окружали весь этот мемориал вдоль дороги прощания. Мы ее так и назвали – дорога прощания. Это всё было сделано. К сожалению, после 30-40 лет многие тополя уже погибли или были изуродованы. Когда мы делали ремонт, то попытались восстановить этот первоначальный замысел и высадили тополя.

Это была народная стройка. Туда, отдавая дань, приходили все граждане и рабочие коллективы Ростова. В общем, централизованного финансирования стройки, конечно, не было. Однако, теперь можно уверенно сказать, что всё это получилось очень хорошо! Было торжественное открытие, была представительная делегация, в общем, всё прошло на высоком уровне. Мы считаем, что наряду с Саласпилсом под Ригой и с Бабьим Яром в Киеве, это третий такой мемориал. Больше таких мемориалов нет. Но те мемориалы гораздо более известны в мире, больше на слуху – возможно, потому, что их больше пропагандировали. А наш сам просто более скромный.

С северной стороны дороги ранее предполагался комплекс обслуживания. Мы предлагали, чтобы там было кафе, чтобы люди могли покушать, помянуть, если хотят, площадка для отстоя автобусов, машин и т.д. Но, к сожалению, там поставили какой то ларек, автозаправку».

​

Интервью провел В. Ракша