Местечко Понары было литовским Бабьим Яром. Массовые убийства в Понарах с лета 1941 года лишили жизни до 100 тысяч евреев. В казнях принимали участие солдаты из айнзатцгруппы A, эсэсовцы, но в основном палачами были литовские коллаборационисты.

В Понарах под Вильно нацисты расстреляли известную исполнительницу еврейских народных песен ЛЮБУ ЛЕВИЦКУЮ. А началась эта драматическая история еще летом 1941 года, когда нацисты отправили Левицкую и ее семью в Виленское гетто. Несколько месяцев ее не было в гетто: она скрывалась у своих друзей – польских музыкантов в районе Зверинца. Когда в городе начались массовые облавы на евреев, она вернулась в гетто. Люба не хотела расставаться с матерью и предпочла остаться с нею в гетто.

Жители еврейских кварталов Вильно были очарованы ее исполнительским мастерством; мелодичное сопрано то наполняло грустью, то подымало настроение до уровня безудержного веселья. Лукавый юмор народной песни не оставлял равнодушным к словам на идиш, наполненным такой любовью к слушателям, что их глаза невольно блестели от слез. «Голос соловья слышен в наших краях» – ,קול הזמיר נשמע בארצנו –говорили евреи о Левицкой. «Азомир шэль Вильна» – הזמיר של ווילנא – «Виленским соловьем» называли они Любу. Когда из раскрытых окон домов на улице Страшуна или в переулке Виленского гаона лилась мелодия песни «Ойф дэм вэг штэйт а бойм», люди знали: Люба выступает на радио. Это была любимая песня Левицкой:
אויף דעם וועג שטייט א בוים,
שטייט אריינגעבויגן,
אלע פייגלעך פונעם בוים
זיינען זיך צעפלויגן

Ойф дэм вэг штэйт а бойм,
Штэйт арайнгебойгн,
Алэ фэйглэх фунэм бойм
Зэнэн зих цефлойгн…
Стоит у дороги дерево,
Стоит одиноко, согнутое ветром.
Все пташки с его ветвей
Давно уж разлетелись…

Люба Левицкая была окружена аурой любви и почитания. Неоднократно ее приглашали исполнить еврейские народные песни на концертах, организованных подпольной организацией в гетто.

Это были незабываемые концерты: слова и мелодия песен вызывали в памяти образы людей, еще недавно живших рядом и отправленных в Понары. Удивительным образом никому из аудитории не приходила в голову мысль, что и они могут быть в любой момент окружены «хапунами» – литовской полицией и прямо с концертов доставлены к свежевырытым рвам в Понарах.

Левицкой чудом удалось выжить во время одной из облав в гетто, укрывшись в погребе. Гестаповец Швайнбергер, обнаружив Любу, стал пинать ее сапогами и колоть кинжалом. Она долгое время пролежала в больнице гетто с отбитыми легкими…

Любу погубил холщовый мешочек с горохом: ее польский друг-музыкант принес горох для ее больной матери. Они должны были встретиться у главных ворот в гетто на улице Рудницкой. На обратном пути ее заметил гестаповец Мурер, проезжавший по Рудницкой в автомобиле. Он вылез из машины и проверил, прочно ли пришит «могэн-Давид» – желтая шестиконечная звезда на ее пальто. Затем он обыскал Любу и, обнаружив холщовый мешочек с горохом, приказал ей сесть в автомобиль и отвез в городскую тюрьму Лукишки.

В Лукишках она просидела больше месяца. Каждый день кого-нибудь из ее соседей по тюремной камере увозили в Понары. Люба понимала, что никогда больше не будет петь в гетто: дни, а возможно, и часы ее жизни были сочтены. Она пела в камере для своих подруг по несчастью, обреченных на смерть, чтобы хоть немного порадовать их страдающие души…

Мартин Вайс, который в то время руководил «расстрельной командой» (Sonderkommando) в Понарах, лично прибыл за Любой в тюрьму, чтобы отвезти ее на смерть. В автомобиле их было трое: Вайс вел машину, рядом сидела его любовница Хелен Дегнер из Гамбурга и на заднем сиденье Левицкая.

Люба пела и перед смертью, когда ее везли по городу в открытом грузовике, и в Понарах. Она пела! Одну песню кончала, другую начинала — и так всю дорогу. Даже у ямы она затянула свою любимую песню «Два голубка».

На краю глубокого рва Хелен приказала Любе раздеться, но та отказалась. Тогда рассерженная немка вытащила кинжал; «если ты немедленно не разденешься, – кричала она – я выколю твои наглые еврейские глаза» (“deine freche judische Augen”). Люба, молча, обернулась ко рву: покрытые глиной в нем покоились тела евреев из гетто, которые еще несколько месяцев назад слушали ее песни. Вайс и Мурер стояли в стороне и с любопытством наблюдали за происходящим.

Свою последнюю песню Люба Левицкая исполнила за мгновение до смерти. Это был ее «кадиш» для десятков тысяч евреев Вильно, убитых в Понарах. Она пела на иврите молитву Виленского гаона, звучавшую как реквием:
שהשלום שלו ישים עלינו,
ישים עלינו ברכה ושלום
ועל ישראל, עם ישראל כולם,
על עם ישראל שלום...

Шэ ашолом шэло яасим алэйну,
Ясим алэйну брохо вэшолойм
Вэ аль Исроэл, ам Исроэл кулом,
Аль ам Исроэл шолойм!..
Пусть дарует нам Господь свой мир и покой
И одарит нас своим благословением,
Нас и весь народ Израиля,
Да пребудут с нами мир и покой!..

Но закончить ее не успела...

Хелен Дегнер, бывшая студентка университета Гамбурга, улыбаясь, подошла к Любе Левицкой и выстрелила из пистолета ей в затылок.

С 11 июля 1941 года житель Понар журналист Казимир Сакович, живший в Понарах, вел дневник.

«…Автомобиль NV-370 с двумя веселыми "дамами" литовками и каким то "господином" который отправился на экскурсию, желая посмотреть
как расстреливают. После убийств вернулись обратно. Я не видел
печаль в их лицах…Раздевают до нижнего белья, широко торгуют одеждой её возами…

…Первая группа молодых евреек была казнена литовцами. Kазюкас хвастался Хавелайте – они,  раздетые догола, выглядели очень хорошо…

…Привезено более 200 женщин и детей. Был холодный, резкий ветер.

У него кончились патроны, пришел к будке погреться. И, чтобы сэкономить патроны, от матерей отбирали детей и убивали прикладами, да, были случаи, чтобы не утомляться, стреляя каждого ребенка, их живыми кидали в яму… Стреляли, как обычно, литовцы.

Как стреляли евреев.

Евреев загнали на базе в одно место. Было сказано, лечь лицом к земле. Затем, отбирали по нескольку и вели ближе к яме. Здесь били, издевались и приказывали раздеваться. Первоначально сделали трамплин над ямой. Когда осужденный шел по трамплину, в него стреляли. Позже применяется второй способ - нескольких загоняли в яму и расстреливали. Третий метод – загоняли в ямы и бросали гранаты. В четвёртом – расстреливали  в рвах. Одетые евреи были согнаны к ямам, там должны были раздеться, а затем их расстреливали  из пулемета. Другие евреи сидели на шоссе и не знали, что скоро их будут убивать.

​

ПРЕДСМЕРТНОЕ ПИСЬМО двух женщин, написанное ими в пути к месту гибели в Понарах и выброшенное ими на дорогу для передачи евреям. Доставлено было основателям Еврейского музея в Вильнюсе после изгнания немецких захватчиков в августе 1944 года.

26 июня […]
«ПРОСЬБА К БРАТЬЯМ И СЕСТРАМ-ЕВРЕЯМ! Любезные мои сестры и братья! Обращаемся к вам с большой просьбой. Прежде всего, простите нас за все злое, что мы вам в жизни сделали; быть может, сделали и злословили. Не знаем, за что обрушилось на нас такое тяжелое наказание: нас лишают жизни. Но лишение жизни, это ничего, главное, это наши дети, которых мучают таким зверским образом, например: 8-летние девочки были взяты для половых сношений. Этим малюткам приказывали брать половой орган в уста и сосать как бы материнскую грудь, а выделения, что мужчина изливает, глотать, говоря при этом, вообразите, что это мед или молоко. Или девочку 12 лет привязывали к скамейке и покуда 6 немцев и 5 литовцев не совершили полового акта по два раза каждый, несчастную не отпускали. А мать принуждали стоять при этом и смотреть, чтобы дитя не кричало. Затем матерей раздевают голыми, ставят к стене с завязанными кверху руками и выщипывают все волосы на обнаженных местах; а язык приказывают высунуть и натыкают шпильками. Потом каждый подходит и спускает свою мочу, а испражнениями глаза вымажет.

О! А мужчинам приказали выбрать свои половые органы и всадили им туда накаленные прутья, держа так долго, пока прут не почернел. При этом говорили им: довольно жить, иудей, жид, всех истребим, убить это не фокус, надо вас вымучить, чтобы и жить больше не хотелось и Сталина увидеть.

Отрезывали нам пальцы на руках и ногах, запрещая перевязывать раны, таким образом кровь текла в течение четырех дней. Нас мучили, истязали таким образом каждый день, а потом бросили в автомашину для отправки в Понары.

Партией, численностью в 45 человек, мы прятались в одном убежище, но мы поддерживали сношения с другой группой через туннель. Там было 67 человек взрослых и детей. С внешним миром мы связывались через посредство одной польки, которая называлась «вдова Марыся». Марыся имела троих детей. Женщина эта брала у нас мужскую одежду, дамские меха, мужские шубы, шелковое белье, все, что мы имели, она брала и доставляла нам продукты, а потом, когда она за наш счет разбогатела, сколотив себе капитал в 40 тысяч – 50, 60 тысяч марок, она начала ехать в Ширвинты и привозила оттуда 3–4 кабана, два пуда сала, 5 центнеров пшеничной муки, масла – 20 кг, яички, все это за наше добро, за наши деньги она спаивала немцев и автомашиной, а нам велела дать 5 кг золота, иначе я вас выдам в руки немецкого гестапо – и назначила срок. Не имея возможности ей дать, мы выслали к этой Марысе еврейку 8-летнюю с просьбой продлить нам срок и обождать. Так это вот дитя обратно не вернулось. Она забрала все, что мы послали: золото, часы, кольца, брошки и др., а девочку убила и сожгла. А затем, по истечении 2-х дней, литовцы и немцы нас нашли. И так нас мучили и истязали, как описано выше, в течение 5 дней, а потом отправили в Понары. Это письмо я выбрасываю по дороге на Понары – к добрым людям для передачи евреям, когда восстановится правда, чтобы они за нас, 112 человек, хотя бы одного убили, то совершат благое дело для своего народа.

Прощайте, прощайте. Весь мир призываем к мести.

Это пишут ГУРВИЧ и АСС».

ЦА ФСБ России. Д. Н-18313. Т. 18. Л. 236 с об. Перевод с польского.

Заверенная машинописная копия из Еврейского музея в Вильнюсе.